В центре Иерусалима, в доме с потрёпанными, будто ещё при первом храме, стенами, располагается арт-галерея современного искусства. Угловатое, словно крепость, здание выделяется яркой скульптурой. На балконе установлен гранат, королевской короной венчающий строение. Его облицовка из цветной мозаики полыхает, как факел-маяк, защищая мастерскую от полчищ иерусалимских львов — древних символов города.
В арт-галерее
Мы встретились с Игорем Сарни, партнёром и замечательным другом Руслана Сергеева (http://www.ruslan-sergeev.com/), а по совместительству главным менеджером их дизайн студии. Он первым выходит на связь, ведёт переговоры и решает коммерческие вопросы. Чуткий ангел-хранитель оберегает хрупкий мир художника.
Арт-галерея внутри похожа на модный ювелирный бутик с мини-выставкой изделий. Красочные, будто зрелые ягоды, на подиумах представлены небольшие, интерьерного назначения, фигуры. Рука мастера угадывается мгновенно: те же силуэты и знакомый стиль отделки, что и у ландшафтных композиций. Только все уменьшены — раз в сто. И, глядя на них, пугаешься: а вдруг попал в страну Лилипутию? Привычнее видеть их ростом с многоэтажный дом, или, как минимум, с автомобиль.
Но нам хочется взглянуть на реальное производство, туда, где чудища материализуются и оживают, откуда их выпускают в мир, на свободу.
После арт-галереи, причёсанной и отлакированной, будто для глянцевого журнала, Игорь привёз нас в район Тальпиот. На библейском холме, где близость Всевышнего ощущается каждой клеточкой, тут происходит главное действо: таинство сотворения.
Вот она, мастерская Руслана Сергеева, кузница фантастической жизни и необычных скульптур под распахнутым небом Иерусалима.
Здесь художник и дал нам своё интервью.
Под небом голубым
Но разве может обычный земной человек долго выдержать на таком солнцепёке? Тут условия, как в Иудейской пустыне… Об этом и был первый вопрос:
Руслан, ваша мастерская устроена на открытом пространстве, на свежем воздухе. А вижу только небольшие передвижные навесы, разве их достаточно? Как вы здесь выживаете? Даже сейчас, в не самое жаркое время — тяжело… А как же летом, когда жара пойдёт к пятидесяти?
Руслан Сергеев:
Я родом из Нижнего Новгорода, но судьба кидала по всей России. Детство провёл на Колыме, где температура тоже приближалась к пятидесяти, только с противоположным знаком. Так что к экстриму привычный. И ребята у нас в бригаде все из России. Местные, вот те — нет, не выдерживают. Расползаются по кустам, сражённые солнечными ударами. А мы работаем. Некогда нам прохлаждаться, заказов много.
Что главное для вашего творчества? Какой для вас самый важный, вдохновляющий момент?
Руслан Сергеев:
Момент есть, послушайте.
Недавно у меня была большая выставка в Минске. Читал лекции в разных академиях, всё происходило очень интерактивно, показывал слайды: что делаю, из чего делаю, как рождается скульптура.
И вот банан. Показываю фотографии, как этот банан у меня рождается. Все говорят: процесс фантастический! Т.е. считают: такого в жизни быть не может.
Как так? Ещё пример.
В хорошую погоду вот с этой точки, что мы сейчас стоим, можно увидеть Мёртвое Море. Местные с пеной у рта уверяют: нельзя видеть. Схемы начинают чертить, доказывать, почему нельзя. А увидеть можно! Я же вижу, причём довольно большой кусок.
И вот: как рождается банан. Я процесс снимаю, документирую, как это выходит в природе. Всё на кадрах видно, как на ладони.
Ну и кто там про банан говорил, что так не бывает?
Про био-уклон
А почему именно у вас случился уклон в био-формы?
Руслан Сергеев:
Я закончил Театрально-художественный институт, кафедру дизайна. Мой педагог — Игорь Герасименко, при котором была создана третья в мире школа дизайна. В Минске — после ВХУТЕМАСа и Баухауза.
А что такое дизайн? Вот меня часто спрашивают: а кто у вас в студии конструктор, кто художник? Всё я один — и художник, и проектировщик, потому что это и есть дизайн. Формотворчество идёт от конструкции, для меня — всё единым блоком.
Ну, это про то, что вы дизайнер. А как докатились до био? Ведь живое наблюдают все..
Руслан Сергеев:
Хорошо. Давайте попробуем разобраться.
После окончания института преподавал в студии, учил детей. Теперь мне звонят бывшие ученики: Руслан Ратмирович, вы создали биотехнологию. Но это не так. Био было для меня всегда, оно изначально — это основа миротворчества.
Когда мы смотрим… да хоть на что. Вырвем любой кусочек травы. И в любом его фрагменте есть асимметрия. Природа не переносит точных симметрий. Люди любят проводить во всём параллели: симметрия и уравновешенность, симметрия и совершенство. А для меня совершенство, и вся симметрия, заключается в асимметрии.
И вот это меня толкает, эти законы асимметрии в симметрии. Смотрю в микромир… да вот хоть на гусеничку, а в ней всё так симметрично и всё органично устроено. И меня это заводит.
А ведь гусеничка тоже живая. Значит, ассиметричная…
Руслан Сергеев:
Да.
По сути, как профессиональный дизайнер, я мог заняться чем угодно. Взять те же стаканы-кружки… В Израиле каждый год выпускают новые коллекции. И что бы их не делать? Но меня привлекает совершенство природной формы. Вот потому и делаю био-скульптуры.
Но не это главное, и не это сложно.
Я вот нашёл свой путь, создал стиль. И сейчас навязываю миру — купите меня. Это и есть самый трудный проект в жизни любого художника: создай себя сам, и купите меня. Тем более в нынешней супер-непростой обстановке — мы не в Америке, и не в Европе, где атмосфера для творчества шире. А здесь, в Израиле, очень, очень большая концентрация образованных людей. Супер-большая концентрация. Поэтому любой бизнес сильно рискованнее.
Хотя, сейчас-то понимаю, где бы я не находился, создавал бы и продавал в любом месте.
Иерусалим!
Почему же, к примеру, не Америка? И почему именно Иерусалим?
Руслан Сергеев:
Сейчас выгоднее иметь студию в Хайфе: аренда и материалы обходятся дешевле, порт рядом. А в Тель-Авиве нам вообще предлагали помещение бесплатно. Но для меня вообще ничего не имеет значения, кроме Иерусалима. Да и всё современное искусство здесь представлено.
Я сам воспитан на русском авангарде. Лисицкий, Малевич, Кандинский — метры российского авангарда, и я вырос на их творчестве, на нём меня воспитали в Минске. Бионика — это уже в другую сторону пошло, Гауди и т.д.
Но, по большому счёту, это неважно, где ты находишься. Можно и в пещере, затворничестве жить, и придумать новое направление в искусстве.
Своя линия
Руслан Сергеев:
Когда говорят, что сейчас в России нет современного искусства, мне хочется крикнуть: «Ребята, да вы что? Оглянитесь уже вокруг! Отряхнитесь от всей этой шелухи. И начинайте творить. Золотое время пришло: сейчас в искусстве нет чётких параметров — только так и никак иначе. Для художника это самая благоприятная атмосфера — можешь делать всё, что хочешь. Только ты делай».
И здесь я преклоняюсь перед Константином Мельниковым — он для меня один из мэтров. Вот он хорошо сказал: «Искусство, где я». И этим всё сказано. Не надо философствований — вот я ТАК линию провёл, вот НЕ так провёл. А ты проведи линию так, чтоб ДА. Чтобы ты через эту линию СЕБЯ провёл.
А вот чтоб сделать линию, её надо сначала родить. Вот в этом-то и заключается, как я думаю, философия всего мирового искусства. Родить линию.
Казалось бы, что такого сделал Роден? Грубые формы — отдолбасил, да и все дела. А все знают — Роден! Потому что ему удалось родить линию. Да, она грубая, она неотёсанная. Но это его. Да, по сравнению с другими шедеврами, он тихо стоит в стороне, но это его. И его линия пошла.
Я понимаю — вот упало с небес, случилось озарение — так рождаете свои работы. Но, по большому счёту, падает многим, практически всем. Но ловят-то единицы? Может дело в усердии, граничащем с трудоголизмом?
Руслан Сергеев:
Да нет. Пахота — это второстепенно. Первое — идея должна родиться. Если тупо пахать — не будет шедевра. Нужно поймать. И тогда уже восполнять. Как мы говорим — пахать. А если ты ничего не поймал, так и что толку пахать? Можно в ту сторону пахать, можно в другую… И что толку? Можно поле перепахать и ничего не получить.
Но озарение не может прийти по заказу. Если бы было так просто — сегодня ты был бы Шаляпин, а завтра ещё кто-то. Но нет. Чужой кафтан на себя не натянешь. Не работает схема: подумал - сделал — родил шедевр. Другое дело, мне так думается, в искусстве не получится без фанатизма. Вот если ты понимаешь, что прав, то должен переть вопреки всему.
Вот мне, сколько говорят: ты НЕ ТАК делаешь. А я ТАК! И делаю.
А как же вы тогда работает с заказчиками? Вот просят они у вас, к примеру, улитку. Вы же не делаете два раза подряд одну и ту же? И как вам заказывают? Приходят и говорят: мы видели муравья — понравился, сделайте нам подобное. Или как это происходит?
Игорь Сарни:
Как правило, происходит так: «…хотим что-то, связанное с лесом, с морем и т.д.» Руслану уже не говорят — что именно. Раньше да, было дело, могли пытаться говорить: мы хотим слона или верблюда. Сейчас всё — приходят и говорят: сделай что-нибудь на такую вот тему. И он делает. Но своё. Только своё.
Руслан Сергеев:
Да, прошу прощения, тут важно: это и большая ответственность, и риск. Это супер-большая ответственность! Уже не получится спихнуть вину на Сан Саныча, который что-то там велел делать. Сам делаю, сам отвечаю, и сам потом хожу, сомневаюсь — а прав ли, а так ли надо было сделать? И сейчас бы я сделал всё по-другому.
Риски творчества
Для творческого человека это нормально — сомневаться. А как вы поступаете со своими ошибками? Вы их признаёте?
Руслан Сергеев:
Могу на весь мир заявить — да, я ошибся. И знаю, что сейчас бы сделал иначе. А ещё через год снова бы переделал. И так до бесконечности.
Если сейчас про ошибки, был у нас проект, вот прямо здесь и делали — это лев для Санкт-Петербурга, подарок городу на трёхсотлетие от Иерусалима.
Игорь Сарни:
На самом деле было так: Руслан уже закончил работу. На следующий день должна была приехать машина, забирать скульптуру. Но он пришёл и говорит: Нет! Не отдам. Мне не нравится. Мне ночью приснилось, что с лицом что-то не то.
Что делать? Срубили весь мордоворот. И за ночь сделали всё по-новой. Лев отправился в Санкт-Петербург полусырой.
Руслан Сергеев:
Конечно, может случиться, что именно льва в этой работе вы не увидите вообще — это, скорее, полукобра, полусфинкс. Всё перемолотил через себя, замешал, будто бармен, убойный коктейль: и русский авангард, и историю еврейскую, и личное восприятие мира.
Хотя, с другой стороны, чего проще? Сделал бы просто лёвчика, такого хорошенького, на продажу, легко узнаваемого — как пять рублей. Такой пусик рекламный прошёл бы на все сто процентов, без всяких сомнений. Ноль риска. Это же проект века — подарок государственного значения. Министр 32 раза присылал к нам чиновников с проверкой, но так никто и не знал до последнего — что же получится. И подарок впервые увидели лишь в Санкт-Петербурге, когда распаковали.
И что же в итоге? Как приняли дар?
Руслан Сергеев:
В итоге? У них там, в Санкт-Петербурге, большой ангар, куда скидывали все подарки, прямо из порта. А наш лев, единственный, сразу пошёл в музей.
А почему так вышло?
Руслан Сергеев:
А вот кто его знает. Вот так вышло. Сделал, как хотел. До конца выдержал свою позицию. И всё получилось.
Татьяна Яринич, http://design-project.org/,
специально для GARDENER.ru
Фото: Яринич Т. и Сарни И., променад Натания — Смилянски Л., с вертолёта — Art Sesa ltd.